Когда становится противна желтизна золота прутьев обширной, но недостаточно просторной клетки, к горлу подкатывает тошнота и неосуществленное желание. Конечно, сие утверждение не касается отъявленных повес или просто людей, умеющих довольствоваться тем, что есть, а также получать от этого ни с чем не сравнимое удовольствие: птица будет продолжать клевать пшено с руки господ, не задумываясь об утвержденном сверху будущем. Но честность шута сложно купить и видоизменить во всем приятную и бесконечно нужную обыденность. Шуты, они такие, какими их создали и какими они взрастили себя сами.

Стоит признать, что время не проходит, а проходят чувства, люди, вещи в течение времени. И даже то, что когда-то пылало, сначала начинает тривиально гореть, а после и вовсе угасает из-за множества обстоятельств, которые будут упомянуты вскользь для обоснования причины...
Любовь к северу – это одержимость мифом, идеологией в целом, а также пронзительность того духа, который отсутствует в обществе, непрерывно нюхающем табак с видом совершенно естественным. Национальность и культура обязывает как-никак; все чтим забавы, пришедшие от современников, да вот только Пьеру с его незыблемой любовью к воздуху и фьорду сложно угодить щегольской табакеркой, пусть даже с выгравированной на тяжести серебра пастию Волка.
Бежать от узколобия и затхлости Высокого общества и от безразличия когда-то заинтересованного в игрушке короля: дети в первую очередь нуждаются во внимании. Когда же они вырастают, то на смену благоговения приходит разочарованность и желание растворится в том, что ближе и больше того, что раньше наполняло без остатка. Идея жизни среди суровых и диких моряков, лишь недавно прекративших существование своей натуры варвара, пришла достаточно давно, чтобы перерасти в безумие, ведь такие, как граф не знают полумер и отдаются либо полностью, либо не отдирают ни сантиметра кожи в обмен на что-то, чем они не располагают. Конечно, слишком самонадеянно бросаться в синь лесов человеку выросшему на шелковых простынях и привыкшему к каждодневной благоухающей ванне; беря в расчет всю его неглупость и расчетливость, он все же не может понять, что для того, кто никогда не знал поражения в дуэлях и стычках на шпагах, но лишь в теории знающий законы жизни там, за чертой Норвежского моря, на прибрежной границе, где тает лед, но не тает опасность, нет причины и нет возможности выжить, будучи тем, кем он является: пусть и лучше, чем многие великосветские, но хуже, чем один единственный варяг. Всю жестокость чуждого, но необходимого мира искатель осознает, облокотившись на парапет корабля, уплывающего от родной земли. А тот корабль, лишь подождать еще несколько часов, будет ждать в порту, чтобы показать, как бывает скор и горяч юный дух, до селе не знающий преград, и как изящно и строго мир дает отпор молодому дарованию. Но все это будет позже.
Сейчас же, когда план побега практически осуществлен, когда вещи собраны, деньги переведены в нужную валюту и расфасованы по панталонам, многочисленным карманам, туфлям и прочим тапочкам, неопытный, не пробовавший на вкус беды, но уверенный в своей правоте и умении справится с любыми жизненными ситуациями, Пьер де Моро, граф, чье имя часто крутится на языках сплетников, но никогда не раскрывающийся тем, кто не умеет хранить его душу, теперь спокойно сидел в глубоком кресле и в упор глядел на полотно, которым он утвердил свою преданность уже не Королю-Солнцу, но стране Солнца Полуночного. Рагнарек разбивался и разрастался красками: черными, красными, небесно-голубыми и грязно-желтыми – в общем, всеми, кои могли описать конец света. И какой-то свет в душе бывшего капитана королевской гвардии мушкетеров потух, предвещая новую стадию, взросление. Резкий порыв ветра ворвался в вязкую атмосферность комнаты, где по стенам, разбежавшись, летели в вечном прыжке волки Одина, а вороны несли мирские вести; Хельхейм расцветал чернотой, а Асгард мазками неба покрывал потолок. Строки Младшей Эдды вплелись в действо «дикой охоты» и казнь Локи. И все это составляло часть жизни Пьера, которой все может закончиться, если силы все же будут неравны. Дунуло свежестью, заставив оторваться от задумчивости, встать, прислониться лбом к запотевшему стеклу, вздохнуть навыпуск, разрешив частичке сердца остаться здесь, да и прирасти к сему состоянию настолько, насколько хватит выдержки и утра...
- Кажется, теперь Вы теряете дом и предаете Францию, граф... Что ж, да будет так.

Отредактировано pater*noster (2010-11-05 04:01:59)