Такое ощущение, что эта комната, так и сияющая своей посредственностью, прямо-таки создана для подобных ситуаций, где незатейливость интерьера лишь подчеркивает тягостность и полнейшую неуместность затянувшегося молчания... Впрочем, они изо всех сил пытались это молчание не замечать. По крайней мере, она, Алиса. Застыв, как четкий кадр рядового фильма, поставленный на паузу, она нелепо выделялась, стоя посреди стандартной московской горницы и буравя взглядом геометрический узор занавесок, сквозь которые, в свою очередь, мягко проглядывало вечернее ноябрьское небо.
Как будто бы это чертовски интересно.
Это так странно - ощущать тонкой кожей малейшие колебания воздуха, этой вездесущей призрачной материи, что не под силу заметить даже зоркому глазу гордого сокола. Это так странно - не начинать разговор лишь потому, что язык отказывается воспроизводить подсказанные разумом слова, которые пусть нечетко и совсем по-детски, но все же стараются снять напряжение, стальными нитями прошивающее воздух. Это так странно - обманывать саму себя, в сотый раз убеждая упрямое подсознание в том, что ничего особенного не случилось вовсе.
А ведь случилось. Далеко не самые приятные - а, пожалуй, все-таки "самые не" - события нарушили эфемерную романтичность восприятия мира, немного приспустили с глаз розовые очки, показав на какое-то время истинный облик этого серого мира. Серость эта, в свою очередь, давила на юное создание, небрежным жестом накинув на него тонкий белесый плащ апатичности, вальяжно струящийся по худым плечам и совсем не собирающийся сползать на холодный паркетный пол.
Однако мир уже неумолимо окрашивается во все цвета радуги акварельными красками, они неспешно проявляются на грубой материи, и Она, кажется, приход в себя. Правда, очень медленно. Губы периодически пытаются растянуться в несколько неестественную улыбку, когда на ум яркой искрой приходит что-то веселое, но быстро уходящее в небытие.
Нетерпение и жажда разбить на триллионы мельчайших осколков эту дурацкую тишину поднимались откуда-то снизу к горлу, горячей лавой бесконтрольно заливая все, что только могли; кровь неестественно бурлила в жилах. Маленькие кулачки сжались так, что побелели и выступили костяшки пальцев, природная неусидчивость, наконец, начала давать о себе знать.
Взгляд загнанным в угол зверем метнулся в сторону матери, что сейчас, перестав задумчиво мерить шагами комнату, присела на край дивана так опасливо, будто он являет собой не что иное, как чудовище, сошедшее с пожелтевших страниц монолитных книг по древнегреческой мифологии. Рыжая голова в очаровательном жесте наклонилась вбок; хрустальный сосуд, покачнувшись, упал и, разбившись, выпустил на всеобщее обозрение свое содержимое, тут же залившее все свободное пространство своей болотной вязкостью.
- Ну и? - стремительно вырвалось. Алиса сделала нерешительный шаг по направлению к собеседнице - точнее, она надеялась, что та станет таковой, - и вновь застыла, но теперь уже в томительном ожидании пока только возможного продолжения.

Мир с явной неохотой приходил в движение, лениво потягиваясь и толстым темным котом засыпая меж ними, не враждующими, но и не находящимися в умиротворенном состоянии "мир-дружба-жвачка". Густая шерсть фантомного животного, олицетворяющего собой начало какой-то странной, новой и совсем неизведанной эпохи, манила, гипнотически завораживая любого, кто только был способен узреть тенистого зверя. Быть может, хищника, лишь выжидающего удобный момент для королевского прыжка и совсем не уступающей ему по величию власти. Али все-таки обычное травоядное, прячущееся в уютной незаметности?.. Время покажет. Но не то, что вечером и по Первому каналу, а настоящее, тягучее, неумолимо утекающее сквозь аристократичные бледные пальцы в тонких шелковых перчатках, принадлежащие, несомненно, самой госпоже Жизни.
Ах, если б она была сейчас в состоянии сказать хоть что-то стоящее, мягкое, радующее. Да вообще хоть что-то. Даже вечно не сбывающийся прогноз погоды на следующую неделю обсудить. Но нет, мы же не такие, запал внезапно покинул нас, костер погас, угли стремительно остывают, поддавшись заискивающим речам приближающейся Снежной Королевы, и видимо кто-то щелкнул волшебным выключателем.
А, нет, это просто Оксана куда-то вышла, и в коридоре спасительным огнем подводной субмарины зажегся мягкий свет всем известной лампочки накаливания. "А куда, кстати?" - глаза вновь неестественно метнулись, а взъерошенные волосы, повинуясь своему непослушному образу, несколько сузили обзор. Хрустальные корабли осколков рассекали просторы своего персонального мини-озера, такие гордые и независимые, будто уже и не помнящие, что совсем недавно они были одним целым. Кажется, вместе с этой вазой разбилось и еще что-то. Такое же хрупкое, но взору совсем не заметное.
Блики закатного солнца, проникающие сквозь небрежно задернутые шторы, задорно играли на этом импровизированном водоеме, влекли к себе. Что ж, она не стала противиться. Неслышно присев на корточки, так, чтобы не скрипнул пол, она начала вести свою игру, безотчетно чертя диковинные узоры на воде, опасаясь осколков и уводя саму себя все дальше и дальше в радужные сады забытья.
Однако это не заняло ее надолго. Признаться честно, эта своеобразная игра заняла ее всего на несколько неторопливых мгновений; мать еще не успела вернуться, как Алиса уже приняла прежнее задумчивое положение, водя влажным пальцем по губам. И вот, Оксана почти точно так же, как она несколько секунд назад, припала к берегам мелкой лужицы, только узоры она не вырисовывала.
- Хорошо, - тихо прошелестели губы, и девочка, повинуясь повторному приказу, забралась на диван, легонько молотя ногами в воздухе. Подобно надзирателю, она смотрела за четкими, но какими-то непонятно-гладкими движениями матери, осушающей недавно появившийся водоем. Невероятно. Она впервые смотрела на нее сверху-вниз.
И тут на языке завертелись слова. Тысячи, нет, миллионы. Ярких, непостижимых, влекущих. Можно было, подобно великому старцу, воскликнуть "Эврика!", но это было не совсем то. Ей захотелось спросить нечто туманное, быть может, глупое... Но как хотелось!
- А ведь... У этой вазы была история? - нерешительно. Ей требовалось доказательство во избежание опровержения. - Ведь своя история есть у всех, правда?

Просчитывая шаги соперника и делая на них крупную ставку, мы со все большей вероятностью можем проиграть и получить куда больший моральный урон от этого проигрыша, чем ожидалось, ведь разбившиеся в осколки, как эта дурацкая ваза, надежды, жалят куда больнее любого другого поражения. Совершенная фатальность, повергающая в неизбежный бой с подсознанием и противостояние с материальным противником... Это ли не чертово колесо?
Тонкие губы немилосердно изогнулись, выражая тем самым праведное негодование своей обладательницы, предназначавшееся, разумеется, собеседнице оной. Ах, как же она не понимала?.. Почему не видела то, что, казалось, было так очевидно? Быть может, это привилегия детей - угадывать истинные образы вещей и их туманную суть, покоящуюся на дне неведомых искристых океанов... А может, предназначение мечтателей, издревле смотрящих на этот мир под своим неповторимым углом зрения, повернутым на все четыреста тридцать пять градусов против часовой стрелки. Так или иначе, это было только ее, Алисы, ведение, а мать упорно сего не замечала.
Возможно, та просто слишком давно выросла. А скорее всего, просто была другой.
- А если я скажу, что ты неправа? Если буду считать, что история у нее есть, и действительно буду ее видеть... Что тогда? - несколько неловких фраз выстраивали некую стену, с непонятным упорством, нет, скорее, с одержимостью гения отделяющую одну от другой. Они уже не были такими похожими как раньше, сходство это будто кануло в лету, стало непозволительной роскошью для обеих. Страна Чудес, некогда принадлежащая двум королевам, теперь перешла во владения младшей из них, полностью доверив рыжей собой управление и навсегда закрыв приветливые стальные ворота от взоров и прикосновений старшей.
Глаза на абсолютном автомате, будто живя сугубо своей жизнью, наблюдали за уходом и возвращением Оксаны, ее апатичными движениями, неуместными остановками и порой вздохами, но все это будто было отделено от сознания мутной сероватой пленкой, которую вот уже несколько минут мучительно хотелось стереть тряпкой, выхваченной из маминых рук; сама же Алиса ловила призрачным сачком свои разбегающиеся, как пугливые солнечные зайчики в тени, мысли, изо всех сил стараясь уловить главную, но невероятно скользкую и своенравную идею.
Реальность уже который раз за сегодня послушно отодвинулась на второй - или третий?.. - план, уступив свое сияющее новизной и востребованностью место таинственному "чему-то", уже невероятно важному, однако еще непонятному Ее сознанию.
"Фокус - раскрытие секрета - разочарование удивительной простотой" - вот какая схема сейчас безотчетно руководствовалась Алисой, вертя ее в своих фантомных руках подобно марионетке. Хотелось сказки, настоящей, не выдуманной. Не той, о которой пишут в книжках с глянцевыми страничками и яркими веселыми картинками. Настоящей, детской и взрослой одновременно. А проще говоря, нужна была лишь она... Иллюзия.
Полета, движения, ирреальности - неважно. Главное, чтобы она была. Была здесь и сейчас и не исчезала ни в коем случае.